19/20—331

Бородкин•; живую душу в пьянице Любиме Торцове• — словом, все то, что так настойчиво отмечал и от чего приходил в восторг Аполлон Григорьев. Этими новыми чертами в своем творчестве Островский снискал симпатии многих старых славянофилов и уронил себя в глазах западников, которых только воспоминание о «Своих людях» удерживало от того, чтобы заклеймить новые комедии драматурга эпитетом, которым «характеризуются произведения кичливой бездарности»*.

Рассмотрение статьи о Писемском, интересной во многих отношениях, мы за недостатком места откладываем до другого раза.

Василий Спиридонов.

«Пеллеас и Мелисанда».

Статья В. П. Коломийцова.

Наша Государственная лирическая сцена намечает на будущий сезон ряд новых постановок. Предполагается, между прочим, поставить «Пеллеас и Мелисанду»•, единственную музыкальную драму скончавшегося год тому назад Клода Дебюсси — талантливейшего из французских композиторов нового времени, общепризнанного главы музыкального импрессионизма и символизма.

В жуткой и трогательной драме Метерлинка•, вдохновившей Дебюсси, нет ярко выраженных человеческих страстей. Не говоря уже о порывах счастья радости и веселья, совершенно отсутствующих в этой скорбной неоромантической драме (мучительное «смертное» счастье героев не в счет), —

* См. нашу заметку «Страница из оценки Островского Добролюбовым и Григорьевым», помещенную в № 4 «Бирюча» за 1918 г.