3—43

ность быть разгромленными (к сожалению, архив Охранки так и не уцелел) толпой, подстрекаемой и даже руководимой жандармами и охранниками, Академия Наук приняла меры, чтобы спасти бумаги, имеющие огромное историческое значение. В числе других лиц, принимавших участие в спасании и перевозке документов — деле, к слову сказать, далеко не безопасном, был и автор настоящей заметки.

В Охранке (на Мытнинской наб.) мне пришлось быть числа 28 февраля. Среди разгромленной мебели, битых стекол, бесконечного количества рваных, горелых и уцелевших бумаг различных цветов и оттенков, я обратил внимание на кучу театральных билетов наших, тогда императорских, театров. Билеты лежали на столе вместе с дамским письмом к жандармскому ротмистру — фамилию его я запамятовал.

Рискуя быть нескромным, я прочитал письмо. В нем, вероятно, добрая знакомая офицера, так и не открытая мной — «подпись неразборчива», — просит «милого и обязательного» имя рек кресло в Мариинский театр. На письме резолюция — «послать».

На столе же под пресс-папье лежала пачка написанных на машинке бумаг с многоречивой пометой наверху: «Копия. Совершенно секретно».

Билеты, список секретных сотрудников, целый ворох документов я доставил по назначению и только впоследствии на досуге, разобрав их, увидал, что секретная копия была не что иное, как «Инструкция постам, выставляемым от Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в Петрограде в Императорских театрах, в целях возможно полного обеспечения безопасности Высочайшего присутствия на спектаклях».

Инструкция, составленная начальником Охранного отделения полковником Поповым и получившая утверждение градоначальника кн. Оболенского 7 де-