17/18—287

помешало Самойлову являться в репертуаре Шекспира и Бульвер-Литтона. Это не помешало Нильскому найти свое место и выступить в Иоанне в «Смерти Грозного»•.

В январе предыдущего сезона Островский рискнул выступить с чисто жанровой исторической пьесой «Василисой Мелентьевой»•. В сезон 1868—1869 года появился «Фрол Скабеев» Аверкиева• — первый шаг к появлению на сцене бытовой веселой комедии из нашей стародавней жизни. Чисто бытовая попытка Островского, написавшего за несколько лет перед тем «Не так живи, как хочется» и «Воеводу», показала путь к реальной трактовке быта наших предков, не заключавшегося только в вечных плясках и заунывном пении. Сам же Островский пошел потом по этому пути, дав «Комика XVII века», вещь еще мало оцененную до сих пор.

Я считаю бенефис Самойлова, когда в январе 1869 г. дали «Скабеева», поворотным пунктом в понимании, что такое наша бытовая старинная комедия. «Сидоркино дело»•, «Девичий переполох»• и другие пьесы показали, что путь указан был правильный.

Петербург в ту же зиму познакомился с целым рядом всесветных и европейских знаменитостей.

У нас впервые появилась Аделина Патти, двадцатипятилетняя черноглазая итальянка-еврейка, с необычайным соловьиным горлом. Одновременно с нею пела Паулина Лукка — тоже певица огромной величины. Если вспомнить, что в числе певцов нашей итальянской оперы были Марио и Кальцолари, — явится ясным, на какой высоте была у нас итальянская опера.

Тот же сезон был триумфом для Лавровской и Мельникова — они оба чаровали публику в операх Глинки •. Осенью был поставлен «Лоэнгрин» Вагнера с Никольским — Лоэнгрином •. Несмотря на то, что к восприятию Вагнера наша публика не была подго-