2—44

извел на всех прекрасное, в высшей степени импозантное впечатление, и только в конце произошел неприятный инцидент с Достоевским. Инцидент возник по поводу ответной речи Тургенева, в которой он говорил об «увенчании здания реформ Александра II». Под «увенчанием здания» подразумевалась конституция. Все превосходно поняли, в чем дело, и только Достоевский поставил вопрос ребром:

— Что значит — увенчание здания?

Присутствовавшая на обеде публика отнеслась к выступлению Достоевского крайне сурово, усматривая в нем чуть ли не донос, какое-то подсиживание Тургенева, тем более что все знали о существовавшей между обоими писателями вражде. За этот неуместный вопрос Достоевский сделался затем предметом нападок и со стороны «Вестника Европы». Общее чувство негодования против Достоевского было так сильно, что он должен был оправдываться и говорить: «Я ведь Тургенева очень ценю, я даже явился на обед во фраке...».

Вспоминая о тех временах, — продолжал С. А. Венгеров, — я должен сказать, что Тургенев тогда был центром общего внимания, ибо в ту пору он считался первым русским писателем.

Ни Достоевский, ни Толстой не пользовались еще тем обаянием, каким пользовались после, когда им суждено было превзойти Тургенева. Публика и критика поняли впоследствии, что Толстой и Достоевский выше Тургенева, что Тургенев просто хороший писатель, а они оба гениальны.

В третий раз я видел Тургенева в доме его друга, Я. П. Полонского, если не ошибаюсь, в том же 1879 году, и, наконец, в четвертый раз мне довелось встретиться с ним на вечере в пользу Литературного фонда, где он вместе с Савиной читал свою «Провинциалку», исполняя роль пожилого графа