2—36

Поклон.

Не знаю, многому ли я у Тургенева научился. Но знаю, что много я у Тургенева учился. Он всегда был из наиболее любимых мною авторов. Штудировать же его я стал уже в зрелом возрасте.

Обстоятельства сложились так, что около четырех лет провел я во французской деревне, в департаменте Haute-Marne. Русских книг было мало. Русской речи не слышал почти совсем. Одолевала тоска... Но был со мной Тургенев, и он облегчал.

Близкий мне человек занимал в деревне место коммунального врача. Я часто ездил с ним по округе к больным. Уйдет врач к пациентам; лошади нашей дадут овса, кучеру вина, а я — с Тургеневым. В хорошую погоду — у огорода или в поле. В дождь — сижу в коляске, в крестьянской конюшне. И со мной Тургенев. «Записки охотника» перечитывал без конца. Хорь и Калиныч, Певцы, Лукерья, Касьян, Ермолай, Валетка, мальчики с Бежина Луга, русская природа, русское небо... И сердцу радостно и на душе тепло...

…Случилось мне недавно прочитать письмо Тургенева к мадам Виардо. Он рассказывает о сцене в кабаке, после которой написал «Певцов».

— «Если бы вы знали, как они плохо пели», — восклицает Тургенев...

Что ж, пусть певцы пели плохо. Но про певцов Тургенев спел чудесно. И певцов его мы полюбили на всю жизнь.

Именно этому старался я научиться у Тургенева: не совсем плохо спеть о том, что «поет плохо»...

Про доктора Полунина из пьесы моей «Жены» приходилось мне читать:

— «Какой милый, лиричный старик...»

А мне-то очень хорошо известно, что человек,