13/14—160

пьесы для своего кукольного театра. Клавишами фортепиано он мало-помалу стал распоряжаться отлично и ноты читал замечательно свободно, — «как книгу», по его собственному выражению, а также по отзыву Серова.

Общее образование Даргомыжский получил, по обычаю того времени, домашнее, но, по всем видимостям, достаточно серьезное и разностороннее; между прочим, он хорошо владел французским языком и в юности зачитывался Виктором Гюго. Несколько забегая вперед, отмечу, что Россию он любил горячо, — но не грубую, темную, деспотическую Россию кнута и кабака, а такую, какою она должна и может быть по существу своему, — Россию «европейскую» и талантливую, Россию будущего, Россию в лице лучших сынов ее, и преимущественно в лице Пушкина, который с юных лет композитора стал его неизменным кумиром до гробовой доски.

Это был не только живой музыкальный талант, — это был от природы тонкий, изящный ум, отчасти склонный к насмешливости: шутки Даргомыжского всегда были удачны и остроумны, порой язвительны. Но под такой «саркастической» внешностью скрывалась впечатлительная, «певучая» натура, очень чутко воспринимавшая детальные красоты поэзии. Подобно большинству русских композиторов, Даргомыжский питал особую любовь к вокально-сценической музыке; но, в противоположность тому же большинству, он имел к ней несомненное призвание. Сознательное отношение к поэтическому слову, умение логично и естественно декламировать в музыке, — вот что очень характерно для Даргомыжского как предтечи Мусоргского и что до сего времени составляет у нас исключительную редкость...

Вместе с тем музыкальный талант этого умного, но всегда непосредственного мелодиста был проникнут живым драматизмом — в широком смысле слова,