10—52

передана целая гостиная с зеркалами, диванами, креслами и стульями екатерининской эпохи. Постояла она месяца два за кулисами на сцене и переехала к возлюбленной нашего министра• Мине Ивановне•, а оттуда к антиквару Линевичу. Не выдержало мое сердце, точно так же, как вот у Д. В. Аверкиева, только я не стихи написал, а картину «Два вора», на которой изобразил двух лиц, взламывающих письменный стол, придав им портретное сходство нашего министра• и Кистера, да отправил на выставку в Академию Художеств. Провисела моя картина на выставке недельки три, но шила, говорится, в мешке не утаишь, кто-нибудь из приятелей смекнул, тот другому и т. д. Картину сняли, и чиновник академии Яворский, привезший ее ко мне обратно, говорил, что поднялась буря, хотят из галереи убрать мой портрет, писанный в 1851 г. известным Штейбеном*. Пусть попробуют, просил я передать Яворского, прежде снять портрет основателя русского театра Волкова, работы Лосенко, а после уже и мой.

— Ну и дела, ну и людишки, — сказал Заешников и попросил Горбунова рассказать что-нибудь; последний долго не соглашался, пока не была принесена бутылка подогретого красного вина, которое рассказчик очень долюбливал и, выпив из нее «для очищения горла» добрый стаканчик, рассказал новый тогда свой рассказ по поводу прибытия в Петербург американской эскадры адмирала Фохтса, на банкете в честь которого Фохтс ответную речь свою говорит на английском языке. И действительно, Горбунов минут пять говорил на английском языке; слушая его, Татаринов помирал от смеха. В заключение подвыпивший купец отвечал Фохтсу фразою:

* Портрет этот значится под № 589, и в каталоге сказано, что В. В. три года пел в опере (с 1834 г.), а затем перешел в драматическую труппу.