10—42

странным театром. В начале царствования Елисаветы прибыла приглашенная Ланде французская труппа Сериньи•, познакомившая двор и общество с творениями Расина, Корнеля и Мольера. Арайя обновил итальянскую труппу•, и в ней появился знаменитый художник-декоратор Валерияни, и наконец, все еще существовала немецкая труппа прекрасного актера Аккермана, перешедшая после него к известным артистам Гильфердингу и Школярию•.

А русский театр не подавал признаков жизни. Правда, Елисавета приказывала иногда возобновлять в посту духовные мистерии, но они, по-видимому, успеха у общества не имели. И немудрено: общество вошло уже во вкус французской литературы, а Ломоносов приучил его к иному языку, чем тот, которым писались мистерии.

Над пренебрежением к русскому театру не мог не задуматься и просвещеннейший Ив. Ив. Шувалов. Само собою разумеется, что его не могло не заботить отсутствие русской драматической литературы, и он соблазнил наконец Ломоносова написать пьесу. Тот сочинил трагедию «Темира и Селим» и оказался очень слабым драматургом.

А в недрах Сухопутного кадетского корпуса зарождались уже и русский театр, и основатель его. В 1740 г. из корпуса был выпущен в офицеры Александр Петрович Сумароков. Богато одаренный юноша, прекрасно образованный и владевший иностранными языками, Сумароков увлекся корифеями французской литературы и, подражая Ломоносову, переводил их произведения стихами на русский язык. Знакомство с французской драматургией не могло, конечно, не отразиться на его творчестве, результатом чего в 1748 году появилась его первая русская трагедия в стихах «Хорев». Кстати, один современный список этой трагедии хранится в Москве, в Литературно-