9—6

Роберт, изгнанный своими вассалами за дикий, необузданный нрав и не знавший никаких преград своим страстям и желаниям, — не мог не быть сыном дьявола! Конечно, тому же дьяволу были подвластны и души монахинь — этих «дочерей греха», которые при жизни «презрев обет Творцу, иным богам в тиши воскуряли фимиамы и горели огнем сладострастных утех»... И конечно, в конце концов дьявол должен был быть посрамлен!

Эта декоративная фантастика, этот живописный демонизм, эти романтически приподнятые страсти очень благодарны для музыкальной сцены, как ее понимал Мейербер, не преминувший превосходно использовать свой материал. Отбросим некоторое и даже немалое количество пустозвонных страниц, — все же в партитуре «Роберта» остается много великолепной оперной музыки, по-своему очень сильной и потому невольно и импонирующей. В особенности замечательна сцена заклинания монахинь Бертрамом и затем выход их из гробов (простой C-moll — C-dur). При соответствующей сценической картинности эта мрачно-романтическая сцена и поныне способна производить исключительный, потрясающий эффект.

Виктор Коломийцов.

Из театральных воспоминаний прошлого.

II.

Из артистов русской драматической труппы в Одессе• в мои школьные годы всего более ярко запечатлелась джентельменистая и тощая фигура Н. К. Милославского. Этот превосходный актер (настоящая его фамилия была Фридебург), променявший кавалерийские лавры блестящего офицера на тернистые сценические, долгое время сиял звездою не только на Одесском театральном горизонте.