8—52

зала и с первого акта начали так неподдельно и заразительно зевать, а со второго акта засыпать с храпом, что опера действительно многим показалась скучной, и, как было отмечено в рецензиях, — успеха не имела. В заметках, письмах и мемуарах многих артистов упоминается о большом значении клаки на европейских сценах, и лишь русские артисты, отправлявшиеся в заграничные турне, удивлялись, когда накануне дебюта к ним в номер отеля входил солидный, весьма благообразного вида господин и, представляясь как шеф местной клаки, предлагал свои услуги. Одна наша небезызвестная артистка, шокированная подобным визитом, выгнала вон шефа, и вечером была буквально освистана... Этот случай ее карьеры конечно не погубил, но все же вынудил покинуть спешно негостеприимный город.

В Россию клака перебросилась значительно позже и вылилась в несколько своеобразную форму. Происхождение отечественной клаки следует искать, увы, в недрах искреннего и безвозмездного восторга перед талантом. Чрезмерное увлечение любимым артистом и бешенные, иногда даже неуместные аплодисменты — есть первоисточник клаки, еще не организованный, не имеющей характера профессии или промысла. Театральная молодежь прежних лет, дежурившая ночами у касс, чтобы получить билет на галерку, заполняла верхи казенных театров и дружно поддерживала своих кумиров. Отсюда началось деление на партии и группы, объединявшиеся около крупных артистических имен. Образовались враждующие между собой лагери, особенно заметные в опере и балете, получившие даже клички Петипистов•, Муравьистов•, Цуккистов•, Фигнеристов• и др. В прежние годы галерея Мариинскаго театра представляла интересное и поучительное зрелище. Здесь по средам и воскресеньям, из года в год собирались