8—48

сами, а меня Перре сажал в маленькую ложу-ящик режиссера около театральной занавеси, откуда прекрасно была видна вся авансцена. Мои добрые отношения с Перри продолжались много лет и благодаря его протекции я восхищался игрою французской труппы, в лице ее представителей, как то: Наталь Арно, Депюи•, Дюмениля, Пешна, Тетара, Дьедоне, Вормса, Стела Колас, Делапорт, Лагранж-Белькур, Паска, Девериа, Лотар, Мокур и др.

Весною я с отцом уехал на лето в имение к дяде•, около Боровичь, и ко мне на место Перре был приглашен на каникулы студент Дм. Яковл. Самоквасов, уроженец Черниговской губернии. Несмотря на свои 23 года, он был с бородой и длинными волосами, красивой наружности чисто профессорского вида, привычкою его было часто говорить «Господи, помилуй мою душу». По окончании университета, Самоквасов был сперва профессором государственного права в Варшавском, а затем Московском университетах. Он известен также своими раскопками курганов, по которым огромную коллекцию извлеченных предметов принес в дар государству. Последнею его должностью было место директора архива министерства юстиции на Девичьем поле. Этот огромный архив, как я узнал от него, заключает 84 версты полок дел, из которых в 14 или 15 томах описано всего 7 верст, а вся работа описания с теперешним штатом служащих будет кончена лет через сто. Возвратясь в Петербург, я сдал экзамен в Правоведение, а Самоквасов остался жить у нас, через день приходя вечерами репетировать по латыни. Обладая отличным баритоном, Самоквасов стал брать уроки пения у бывшего певца русской оперы Лодия, сын которого также потом был артистом Мариинского театра. В числе учеников Лодия оказался товарищ по гимназий Самоквасова — Ник. Мих. Спасский,