5—36

цы», «Эрнани», J Due Foscari, «Аттила», «Макбет», «J Masnadieri»•, «Луиза Миллер», «Риголетто», «Трубадур», «Травиата», «Джиованна ди Гузман» («Les vêpres Siciliennes»), «Бал Маскарад», «Сила Судьбы» и другие его оперы, уже мною позабытые, — положительно не сходили со сцены.

А вечно юный «Севильский Цирульник» Россини? Чего он один стоил?!

Многие певцы и певицы, распевавшие в итальянской опере Одессы, сделавшие себе впоследствии, как, напр., тенор Ноден, европейское имя, и потом, при утере им голоса, умерший, кажется, с голода, в большинстве случаев за собственной моею молодостью не оставили во мне сильных воспоминаний. Я даже позабыл их фамилии. Только появление на Одесской сцене «Фауста»• с миловидною Масини (русской, сделавшей итальянскую карьеру) и Мефистофеля — Маини •  (в 1869 г. мне было уже 15 лет) — приковали мое внимание не только к музыке, но и к исполнителям.

Тем не менее, при всем своем космополитизме, при появлении впервые русской оперы из Петербурга с великолепными солистами, среди которых стояла Лавровская, Одесса разом стряхнула с себя всю италианщину и при первых звуках бессмертной оперы Глинки • — ее и называть не нужно, — показала себя чисто русским городом. Опера имела блестящий успех во всех отношениях, и буря восторгов в театре долго не умолкала...

Я должен оговориться: я не пишу связных и настоящих воспоминаний главным образом потому, что я об этом не подумал раньше и ничего не записал. Фантазировать даже на театральную тему только потому, что одних уже нет, а те далеко, — мне бы не хотелось. Иначе я бы мог очутиться в положении того артиста Александринского театра с двойною