5—33

соотечественника — Петра Коста из Флоренции, и высечены французские стихи, в прозаическом переводе означающие следующее: «У нее было все, чего можно желать; она получила все при самом своем рождении, — все, исключая долгой жизни: она умерла, едва начав ее! Смерть, завидуя ее славе и разбив будущность, такую прекрасную, — не могла, однако, схоронить память о ней под мрамором этой гробницы: ее нет больше, но слава ее осталась. Бог захотел того, — уважим Его волю: среди ангелов, составляющих небесный хор, конечно, не хватало одного ее голоса».

Смерть и похороны Бозио, незадолго до смерти получившей звание придворной певицы и награжденной золотою, осыпанной бриллиантами медалью с надписью «за усердие»,— были тогда событием общественным, взволновавшим столицу в те годы пробуждения, сопровождавшего «эпоху великих реформ», — и даже чуткий Некрасов отметил общественные похороны знаменитой певицы, как событие исключительное:

Вспомним — Бозио... Чванный Петрополь

Не жалел ничего для нее.

Но напрасно ты кутала в соболь

Соловьиное горло свое,

Дочь Италии! С русским морозом

Трудно ладить полуденным розам.•

Помянуло Бозио теплым словом и петербургское студенчество, с благодарным воспоминанием отметивши смерть той, которая «с горячим сочувствием» принимала участие в студенческих благотворительных концертах. «Незадолго до своей смерти», читаем мы в «Летописи внутренней жизни Университета» (во 2 вып. «Сборника» студентов): «она, как и в прошлые годы, пришла к нам принести и свою лепту в общую сокровищницу. При громких рукоплесканиях,