БИРЮЧ Петроградских Государственных театров. — 1918. — № 1
1—6
Уже с 60 гг. появляются статьи, дающие меткую и тонкую характеристику комедии, как сценическому представлению, преподаются советы о костюмах, гриме, обстановке, высказываются мнения о воплощении той или иной роли в бессмертном творении Грибоедова. Но особенно глубокую и детальную работу проделывает русская сцена в текущем веке, когда режиссерский талант находит себе широкое применение в толковании не только всего произведения, не только отдельных лиц, но и мест, фраз, восклицаний. Прежде всего стараются остановиться на определенном, каноническом тексте комедии, изуродованной цензурой и многочисленными переписчиками, так как Грибоедов не оставил вполне законченной рукописи. Двадцатые годы прошлого века, помнящие мишурный блеск Екатерининского царствования, гром победы двенадцатого года, чреватое событиями 14 декабря, гениально воплощены Грибоедовым в его произведении.
«Горе от ума» — комедия бытовая, резко подчеркивающая всю уродливость русской жизни начала прошлого века. Фамусовы, Репетиловы, Загорецкие, Молчалины — живые лица, и современники легко догадывались, на кого метил автор, и даже называли героев комедии по действительно существующим именам. «Горе от ума» — произведение, бичующее нравы «грибоедовской Москвы» (читай: России), среди которой выделяется одинокий в своей гражданской скорби, страстный в защите человеческого достоинства, юношески влюбленный Чацкий. Биография Чацкого отчасти биография самого Грибоедова. Он устами своего героя старался высказать свое миросозерцание, «желчь и досаду» против толпы, воспитанной в понятиях, где царит смесь французского с нижегородским, где российское мракобесие покрыто тонким слоем европейского лака.