II—390

больше внимания театру, то постановка «Светлого Бога» стала бы злобой дня. Не потому, что сама пьеса — явление такое же исключительное, как «Горе от ума»•, «Ревизор»•, «Гроза»•, не потому, что она поставлена с поражающей зрителя оригинальностью, отнюдь нет. Правда, пьеса сценична, написана с свойственной Д. Я. Айзману талантливостью, отличается мягким, трогающим душу лиризмом, большой вдумчивостью и обращает внимание на стройность в своем плане; о постановке говорить много не будем, мы не согласны ни с трактовкой пьесы, ни с передачей отдельных персонажей. Дело не в этом. Суть заключается в принципиальных разногласиях, в взглядах на самую пьесу: у «Светлого Бога» оказалось много друзей, а еще более врагов. Вот эти-то принципиальные разговоры, высказывание своего мнения, часто граничащего с парадоксом, и вызвали бы горячие, злободневные споры, сообщили бы премьере «Светлого Бога» жгучий интерес. Ничего этого не случилось. Споры дальше замкнутого круга лиц не пошли. А жаль, они — интересны.

Одни придавали «Светлому Богу» тенденцию, считали пьесу антирелигиозной, другие говорили, что это пьеса почти историческая, религиозная по своей сущности, третьи утверждали, что она чистой воды — мистерия. Интересующиеся содержанием могут прочитать ее в сборнике «Энергия», изданном еще в 1908 году А. В. Амфитеатровым; в настоящее время пьеса напечатана Государственным Издательством.

Распределение ролей было таково: Халиф — Л. С. Вивъен; Эльвира — М. П. Тагианосова; Визирь — Н. Л. Павлов; Осип — Я. О. Малютин; Ноеминь — А. А. Лачинова; Альгамар — П. И. Лешков; Казем — В. Е. Крюгер•; Феллах — В. Е. Ярма-