II—229

Тем интереснее прочесть автобиографическую записку Верстовского, уже около ста лет пролежавшую под спудом и донесшую до нас его суждения о самом себе и о своих заслугах в истории русской музыки; записка эта находится в Пушкинском Доме при Российской Академии Наук, в рукописях Дашковского собрания; она в некоторых отношениях дополняет данные, приведенные в наиболее обстоятельной биографии Верстовского, составленной Н. Финдейзеном и помещенной во 2-й книге Приложений к «Ежегоднику Ими. Театров. Сезон 1896—1897 г.г., стр. 86—134.

Вот письмо Верстовского*.

1836 Года, Москва, Декабрь.

Последнее письмо твое, Любезнейший Князь Владимир Федорович, помирило нас, но признаюсь тебе откровенно — много я сетовал на тебя и имел полное право — На кого была надежда, тот-то мне и изменил! Дело вот в чем: из всех статей, признанных мною твоими, я видел совершенное к себе забвение, — точно будто меня не существовало! И заря русской оперы показалась на горизонте с оперой Жизнь за Царя** и я с Алябьевым*** в гарнизоне (статья Карлини), и опера Глинки есть

* В «Русск. Ст.» за 1904, IV, стран. 202 напечатано письмо Верстовского к В. Ф. Одоевскому от (февраль — март) 1829 г.

** Поставлена в первый раз 17 ноября 1836 г.• и прошла с исключительным успехом. Одоевский был в числе немногих избранных знатоков, оценивших достоинства оперы; он возвестил, что «Жизнь за Царя» открывает в истории искусства новый период русской музыки. Его статьи о «Жизни за Царя» появились в «Северной Пчеле» 1836 г., NN 280, 287, 288.

*** Известный композитор, автор многочисленных романсов, приятель Верстовского.