II—214

Вам о моей болезни. Захарьин находит ее серьезною и опасною. Вот его диагноз: грудная жаба нервная, метеорит и нефрит хронический (nephritis interstitialis chronica). Этот последний и составляет всю суть, опасность и серьезность болезни. По совету Захарьина я еду в Кутаис. Теперь в продолжение полутора месяца я буду пить Оберзальцбруннен, Виши (одно утром, другое перед обедом и сном), режим для меня ужасный: никогда не ходить в баню (я только и дышал этим), не купаться, не курить, ни мучного, ни сладкого, ни жирного не есть, вина больше полутора стакана красного в день не пить. Строжайше следить за тем, чтобы на сон выходило в сутки не меньше 8 часов. Как можно меньше волноваться... (актеру-то?!) «А если будете заниматься литературой, продолжая служить на сцене, то так и знайте, что будете гореть с двух концов разом», — вот что сказал мне Захарьин. Очень любезен, очень внимателен и даже мягок. Диагноз, история болезни и советы лечения — талантливейшая, занимательная профессорская лекция, которую можно слушать с увлечением. По выходе от Захарьина чувствуется что-то вроде окончательного решения Сената по громадному делу в жизни. — Я не знаю, милый Петр Петрович, как случилось, что я написал Вам три листа, это само сделалось. Не рассказывайте о моей болезни кому не следует: после доброго отношения Всеволожского еще, пожалуй, выгонят со службы как негодного, а у меня дети•.

П. Свободин.

В Москве сижу потому, что ехать не на что. Денег что-то не шлют.