II—67

вдруг открывали целые полосы самого ослепительного света. Анализируя семейное начало, Добролюбов говорил: «быт этого темного царства так уже сложился, что вечная вражда господствует между его обитателями», и в частности о «Свои люди сочтемся»: «мы не можем признать святости семейных отношений в таком семействе, как у Большова». Но в этой атмосфере вечной вражды чужой глаз увидел сокровище подлинной любви и преданности. Трепещущая пред мужем Аграфена Кондратьевна не неизменный враг, а самый преданный друг его. Не торжествовать по поводу какого бы то ни было ухода деспота из дому и не льстить новым владыкам жизни — зятю и дочери — хочет она, а грудью стать на защиту того, с кем прошла жизненный путь. Отказ выкупить Самсона Силыча из тюрьмы потрясает ее, «за кровную обиду мужа, без жалости наносимую неблагодарными детьми, она снимает материнское благословение с зятя, а дочь — свою кровь, готова проклясть на всех соборах. «Умрешь, не сгниешь!» — восклицает она в исступлении, отрекаясь от своего рождения. Самая простая обыденная женщина внезапно перед вами преображается горем, как ударом молнии, и вас уже невольно поражает величавый образ матери, одушевленной праведным гневом и вооруженной проклятием на детей за нечестие к родителям... Совершенно чуждая вам по своим понятиям и интересам, она становится близким, родственным вам существом, как человек, как женщина, облагороженная состраданьем, любовью и праведным негодованьем за поругание святейших прав человеческих. Так анализирует конец семейной драмы Большовых профес-