II—57

гуманному, а узкопублицистическому взгляду и отдал дань Добролюбов, и, растоптав тот призыв уважать жизнь, который неумолчно звучал у Аполлона Григорьева: «Ничего святого, ничего чистого, ничего правого в этом темном мире», — эти слова начертала та же рука, которая писала призыв к гуманности. И кто умел вчитываться, тому была ясна двойственность статьи, тот сразу чувствовал, как фигуру светлого трубадура новой жизни, радостного освободителя от сознанья векового зла сменяет фигура беспощадного привратника, который щелкает тяжелым замком, чтобы не выпустить из мрачного подвала ни одной жертвы. И противодействие началось.

Принято утверждать, что Аполлон Григорьев высоко ценил статью «Темное царство». Тут мы опять имеем дело с большим пристрастием, если не с полным искажением исторической правды. Так, комментатор сочинения Добролюбова М. Лемке•, очень щедрый на цитаты из Шелгунова, избегает процитировать целиком хотя бы одну фразу Аполлона Григорьева. Сливая в одно беглое выражение многих страниц, он говорит, что этот критик называет Добролюбова «замечательно даровитым публицистом», а идеи, — «высказанные им», «победоносными и поистине блистательными», изложение — «зрелым и мастерским», всю статью серьезной и умной? Но начать с того, что перед первыми эпитетами стоит предательское слово «по-видимому», а вся фраза в целом носит отрицательный по отношению к Добролюбову характер, Аполлон Григорьев иронизирует над деятельностью «критиков-публицистов». Их правда всегда будет относительной, ибо художество, как дело син-