I—137

Вглядитесь в тип новой артистки, хотя бы то не была артистка театра лучших художественных достижений. Вы встретите глубочайшее разнообразие отдельных фигур, но он уже бесследно исчез тот тип премьерши, где прежде всего были начертаны слова: шик, манерность, апломб, привычка договаривать все до конца. Приемы искусства стали мягче. То, что впервые прозвучало на подмостках Александринского театра в день первой постановки «Боя бабочек»,• нашло отклик повсюду, как та ценность, в которой звучит непреложное требование эпохи. Преображение быта — вот чем прежде всего обязано Комиссаржевской русское сценическое искусство.

Были ли и в дальнейшем те достижения, с которыми может считаться вступающий на тот же путь? Неоспоримо были. Но область этих отдельных достижений уже вне плана данного очерка. Разбор влияния артистки и ее роли в развитии сцены убедителен лишь тогда, когда он имеет в виду вполне законченные победы. Давать отдельное, праздновать частичные удачи может и менее крупный талант. Но загадка, почему торжество прекрасной артистки не превратилось в полный праздник, тоже может быть понята лишь при общем взгляде на дух эпохи.

От утонченного понимания быта Коммиссаржеская перешла к символической литературе. Было ли это ошибкой? Сказалось ли тут постороннее влияние? На мой взгляд, такие вопросы неправильны в самой основе. Ошибки не могло быть, и не было нужды в постороннем влиянии, так как тернистый путь, исканий, обращавшийся порой в подлинную Голгофу, был предрешен основными взглядами артистки на жизнь и на искусство.

Заканчивая свое интересное исследование о немецком романтизме и современной мистике, В. Жирмунский говорит: «Символизм, как литературный метод, является только следствием нового чувства жизни, для которого реалистическое описание дей-