I—135

ницы роли Ларисы в «Бесприданнице»*.• К этой пьесе и вообще было ошибочно применить узко-бытовые схемы. Что подход автора к быту глубоко изменился с годами, об этом ярко говорит обрисовка и главной героини, и план драмы, далеко не оправдывающей своего заглавия. Дело не в том, что Лариса — бесприданница, ее драма в том, что она натура полная смутных порывов, с тоской о какой-то иной красивой и обаятельной жизни. Об этом не догадались первые исполнительницы роли•, но это почувствовали все, кто слышал пьесу от самого автора и, забыв о силе бытового рисунка «Грозы» и «Свои люди — сочтемся», называл ее лучшей пьесой драматурга. Комиссаржевская, как сама она признавалась, видела в Ларисе «обольщенную женскую душу», она выяснила эту мятущуюся душу, и победа осталась за нею.

Нина Заречная в «Чайке» • Марикка в «Огнях Ивановой ночи» •, Клерхен в «Гибели Содома»• — как много говорили эти образы, развивавшие все то же начало более глубокого подхода к жизни. Жизнь полна неизведанных тайн или, говоря словами Ницше, — «Мир глубок, он глубже, чем знает день» — вот мысль, которая насквозь окрашивала творчество артистки.

О как это было в духе той эпохи — поры пробуждения от долгой реалистической спячки к сладостным порывам идеализма! Меттерлинк, Гамсун, как будто лишь теперь обретенный Ибсен — все они не только достигали своих непосредственных задач, но заставляли под иным углом оценивать быт, улавливать и в нем то «дыхание бесконечного», которое после долгих лет давно забытого романтизма вновь проникало в искусство.

Это начало вошло в искусство сцены, и если всевластное веяние эпохи должно было так или иначе

* «В. Ф. Комиссаржевская», «Альбом Солнца России». См. статью «Комиссаржевская в репертуаре Островского».