I—115

Вера и Дергачов уходят. Надежда Сергеевна, опускаясь на диван и закрывая лицо руками, тихо произносит:

Сестра моя, сестра! она меня спасла!

Третий акт. — Кабинет Объяринцева. Утро. — Объяринцев сидит за письменным столом. В голове его проносятся мысли, одна мрачнее другой — о разбитых мечтах, о былых временах, о покойной жене… Встает перед ним образ сына — ребенка, который рос одиноко, не согретый лаской отца и матери:

…Он рос, ребенок бедный,

Нервический, чахоточный и бледный,

Он — сердцем рос не по летам...

Он рано тосковал... Задумчивые глазки

Смотрели грустно так, он робок был и дик...

Входит сын Григорий. Мрачный вид отца вызывает в нем беспокойство и досаду. Он обращается к отцу, пытаясь узнать причину его грусти и вместе укоряя его за холодный прием:

Вы грустны… вы больны! Мне, наконец, обидно…

Чуть не сломал я головы,

Летя на почтовых, минуты ни единой

Не давши отдыха себе и лошадям,

Чтоб, наконец, могли вы собственным глазам

Поверить в то, что я здоров и жив... А сына

Вы славно встретили — признаться... Боже мой!..

Григорий хочет видеть своего отца, как и в былые годы, добрым и веселым, подчас кутилой и волокитой. Завещание матери он уже разорвал, чтобы отец был владетелем его доходов и жил, ни в чем себе не отказывая*

* Роль Григория исполнялась Максимовым.