I—95

же выражение мы встречаем в одной из журнальных статей Крылова — в «Мыслях философа по моде»*. Многое, вероятно, Клушин заимствовал и из текста пьесы.

Но пьеса для нас интересна тем, что судьба ее заставила Крылова высказать в письме к Соймонову ряд мыслей о построении пьес и об истинном комизме. Его рассуждения, основанные на фактах литературного творчества, дают нам картину, как Крылов был близок к пониманию истинного комизма, — комизма не лиц, а комизма положений, при котором ни лица, ни действия их сами по себе не играют роли. Лица и действия могут быть по существу не смешные, но в зависимости от положения автор может заставить зрителя или сочувствовать, сожалеть о них, — или же смеяться над ними. Эхо та теория, которую сам Крылов не осуществил, может быть, с таким мастерством, как осуществил ее фон-Визин в своем «Недоросле», но у Крылова было сознание здорового комизма, и он стремился к нему.

Особенно это чувствуется, когда читаем рецензии Крылова на театральные пьесы, помещенные в журнале «С.-Петербургский Меркурий»**. Несомненно, в это уже время Крылов как драматург вполне сложился, и его теоретические знания в этой области были основаны на изучении главным образом французских писателей. Но и их оценка у Крылова не была простым преклонением. Самостоятельность и критицизм проглядывают у него всегда. Идеал комического автора в письме к Соймонову — Мольер — в рецензиях подвергается критике за развязки его комедий.

Сам Крылов, правда, не дал в своих комедиях того, что создало бы комедиям его положение в репертуаре. Сгущенные краски в обрисовке характеров, мелодраматичность обстановки — все это делало его

* Собр. сочин. т. III, стр. 273.

** Журнал, издававшийся Крыловым в 1793 г. Статьи Крылова перепечатаны в собр. соч. т. III, стран. 344—92