7—48

И создает мечта моя

Вокруг какой-то мир чудесный,

Я в нем дышу, я в нем люблю,

Его звено я составляю,

Его страданьями страдаю.

Я в небеса душой несусь,

Во мне молчат земные чувства, —

Я лишь к тому тогда стремлюсь,

Чтоб быть достойною искусства.

Забыв себя, я не чужда

Ни к чуждым радостям, ни к мукам,

И вырывается тогда

Душа из груди вместе с звуком.

И я вкушаю торжество,

Полна высокого призванья, —

Пока восторга моего

Вдруг не прервут рукоплесканья!

В том же 1841 году был представлен в Александринском театре еще один водевиль в переводе Н. А. Некрасова — «Дедушкины попугаи» в 1-м действии, шедший в первый раз 1-го декабря, в бенефис А. С. Шелиховой 1-й. Приводим и здесь, как образчики, куплет, исполняемый главным действующим лицом — педагогом Стукату (П. А. Каратыгиным 2-м):

Чтоб о женщинах понятья

Сын ваш как не разгадал,

Я всех женщин без изъятья

Из истории прогнал:

Клеопатру, Феодору,

Катерину Медичи,

Всех без счету, без разбору,

В шкаф я запер на ключи.

Сам об них молчал, как рыба, —

Но и тут брала тоска:

Благо в нем еще, спасибо,

Кровь не слишком-то жарка.

Есть такие забияки,

Что запри их хоть замком,

Словно гончие собаки.

Слышут женщину чутьем...

Относительно следующего 1842 года в «Хронике Петсрбургских театров» А. И. Вольфа (т. 1, стр. 101) мы читаем: «Перепельский оригинального ничего не произвел и ограничился переводом знаменитой «La nouvelle Fanchon» («Материнское благословение»), приделав к драме остроумные ку-