5—28

чеством действующих лиц (одних мужских ролей предполагалось 17!). В этой многоголовой гидре напрасно было бы искать какую-нибудь объединяющую идею или хотя бы главных героев: Зигфрид умирает уже во втором акте («в великолепном охотничьем костюме»); Гунтер, Хаген, Гернот, Данкварт, Рюдигер, Дитрих, Хильдебранд — все стоят на первом плане; весь последний акт — сплошная, непрерывная резня, которая приводит к «заключительной катастрофе: ужасный, кровавый натиск судьбы в необузданной буре всех музыкальных сил». Фишер отбрасывает одно за другим все характерное, все символическое, и в результате у него, действительно, остается только «опера» со многими парадными актами и «раздирательной» массой убийств.

В 40-х годах взялся за это дело Вагнер, задавшись мыслью написать музыкальную драму, — и сразу же показал, насколько чуток он был к драматической правде и сценической красоте: один только он понял, что средневековая Nibelungenlied, в своей первой части повествующая о смерти Зигфрида, а во второй — о мщении Кримгильды, совсем непригодна для драматической обработки. Из спутанного клубка взаимных интриг, из чрезмерного количества рыцарских подвигов, из этого смешения полуисторических событий со смутно понятными мифологическими контурами невозможно создать идейную драму, сильную и ясную, — именно «чисто человеческую драму», которую требует музыка, т. е. ее вагнеровский идеал.

После многолетних трудов, овладев вполне всем обширнейшим материалом и, так сказать, впитав его в себя, Вагнер в 1848 г. составил план своей драмы-мифа. Этот план резко отличается от всех других аналогичных проектов уже тем, что у Вагнера смерть Зигфрида является концом, кульминационным пунк-