4—63

ника по делам печати — Феоктистова. Он уперся и наотрез отказал в пропуске. Сначала он принял меня любезно но, узнавши причины моего визита, вдруг сделался суров и начал смотреть в сторону, избегая встретиться со мной взглядом.

Литвинов тогда придумал такую вылазку: он предложил своему начальнику отчеркнуть все нецензурные, по его мнению, места. Кастрированную таким образом пьесу сверстали, напечатали и снова представили на его рассмотрение. Он оказался прижатым к стене и вынужден был согласиться на пропуск. Пропуская пьесу и подписывая ее, он сделал такое лицо, точно в рот ему попала неимоверная гадость и, пожимая плечами, заметил:

— Пристали вы ко мне с этой мерзостью! И что вам за охота?..

Но вскоре он изменил свое мнение. Когда репетиции у нас были в полном разгаре, вдруг пришла бумага из Управления: — Воспрещено бесповоротно!

Однако нашлись люди, которые вступили в борьбу с Феоктистовым. Недаром Алмазов еще в начале 60-х годов, описывая похороны «Русской Речи», сравнивая важность Феоктистова с важностью частного пристава, восклицал:

«Пал Великий Феоктистов

С двухаршинной высоты!»

Начальнику по делам печати довелось на этот раз вынести удар настолько чувствительный, что вскоре после него он подал в отставку. Проснувшись в одно прекрасное утро, он увидел анонс о представлении «Власти тьмы» и в Александринском театре, и в Малом. Задыхаясь, он спросил в телефон:

— Как смели? По чьему приказу?

Но когда ему сообщили об источнике разрешения — ему осталось одно: «посторониться», как лю-