II—331

быть, удастся уловить и настоящий, непередаваемый пером тон, тембр голоса, манеру читки или пения. Дать биографию и характеристику писателя, общественного, государственного деятеля, даже композитора или художника, задача более легкая, чем писать об актере, для жизнеописания его недостаточно трафарета, не найден и метод, которым мог бы воспользоваться исследователь. Такая работа трудна и неблагодарна, особенно если она касается сценического деятеля прошлых времен, давно ушедшего от автора. Внешняя биография может быть составлена безукоризненно, не трудно, пожалуй, наметить и легкие черты актерского дарования, но образа не получится, явится «с живой картины список бледный», силуэт, набросанный по памяти. Восстановить прежнее немыслимо, и историк театра, биограф актера, если он не глубок, не понимает и не «чувствует» сцены, впадает в ошибку, солжет или расскажет собственную фантазию.

Перед нами «опыт характеристики» М. С. Щепкина, сделанный Николаем Эфросом, интересная, написанная с большим подъемом книга о великом актере. Небольшая по своему размеру работа дает чрезвычайно много для читателя. Автор смотрит на нее, как на популярный очерк и только. Николай Эфрос ошибается. Он дал меткую, художественно-верную характеристику гениального артиста, дал портрет живой и правдивый. Каждую строку этюда ему легко оправдать документальной ссылкой, непререкаемым свидетельством современников, и жаль, что он этого не делал. Н. Е. Эфрос в своих работах часто многоречив, нередко напыщен и небрежен в стиле. О Щепкине, оказывается, он умеет говорить сжато, просто и увлекательно. Характеристика Щепкина написана проникновенно и с трогательной любовью, покоряющей сердце читателя. Впечатление от книги получается такое, что она написана залпом, одним духом, может быть,  торопясь и с опаской, что стоящий, как живой, образ великого художника сцены может скрыться из глаз, уйти бесследно, навсегда. Читая ее, мы невольно вспомнили рассказ покойного проф. И. А. Шляпкина о Н. И. Костомарове. Когда Костомаров писал свои монографии, он буквально галлюцинировал. Герои повествований длинной чредой проходили пред художником-историком, он видел их ясно, как живых людей. Таким «ясновидящим» нам представляется в данном случае и автор очерка о Щепкине. Образ великого актера близок, дорог и знаком ему до мелочей, он также живой в его сознании.