II—326

нина». Пров Садовский был талантливым истолкователем не только Островского, но и комментатором идей и чувствований кружка. Недаром молодой Островский самоуверенно заявлял, что он с Тертием (Филипповым) и Провом дело Петрово назад повернет. Пров был кряжистый русский человек и служил солидным рычагом, который вздымал насыщенную «русским духом» атмосферу московской литературной и художественной жизни. — Эта сторона характеристики отмечена слабо и как-то неуверенно. Для читателя Садовский в изложении Н. Е. Эфроса останется исполнителем только типов Островского. О других ролях говорится слишком мало. Например, о Расплюеве — Садовском упоминается лишь в одной строке очерка: он «как бы канонизировал (почему не канонизовал?) исполнение роли»•. Вот и все. Следовало бы упомянуть, что эта канонизация шла вразрез с мнением автора «Свадьбы Кречинского». Садовский художественно изобразил не то, что от него требовалось. Между прочим, сколько ролей из произведений Островского исполнил Садовский? В одном месте (стр. 43) Н. Е. Эфрос насчитывает их 28, в другом их оказывается уже 29 (стр. 46).

А. П.

Царь Максимилиан. Театр Алексея Ремизова. По своду В. В. Бакрылова. Алконост. Петербург. 1920. Стр. 1—126. Ц. 40 р.

Театр А. Ремизова — стилизация народного. «Выброшу, — говорит Ремизов, — я казарму, выделю хор — глас и суд народа, а у чудил возьму все, что вызовет смех... приглушу «пузырный звук»... заменю затасканное... сокращу повторения... соединю образы мало чем различные… (стр. 117—118). Вот та операция, которую произвел реставратор. И это — на основе «свода» — «по своду В. В. Бакрылова». А свод уже сам по себе сглаживает индивидуализацию редакции.

Есть в стилизации и хорошие стороны. Она произведение одного класса может сделать понятным и для других. Она подчеркнет ярче тоны некоторых красок. Она может придать цельность образу, намеченному штрихами или в вариантах расплывающегося и даже раздвоенного в действии.