II—234

и первая увертюра моего сочинения была играна в публичном концерте умершего гобоиста Ферлендта и была принята с большим эфектом. — Первый начал сочинять музыку для оригинальных и переводных опер-водевилей, из коих оставшиеся и поныне перемещаемые во все водевили: Бабушкины попугаи•, Карантин•, Станислав•, Дом Сумасшедших•, мною же и переведенный, Новая шалость•, в котором музыку писал пополам с Маурером; Проситель•, Встреча дилижансов•, Учитель и ученик•, Три десятки•, Странствующие доктора•, Две записки•, Пастушка Старушка-Волшебница•, Тридцать тысяч человек•, Средство выдавать дочерей замуж•, Хлопотун• — с Алябьевым; Новый Парис•, Пятнадцать лет в Париже•, Забавы калифа•, и ко многим другим водевилям сочинял много отдельных номеров вместе с Маурером, Виелгорским, Алябьевым.

Теперь следуют пьесы серьезные, из которых некоторых ты хвалил в старину: Черная шаль*, петая не только всеми нашими певцами и на сцене и в концертах, но на итальянском г-жею Този; Три песни**, кантата с большим оркестром, петая отлично графом Матвеем Виелгорским; Пролог к

* Известная «молдавская песня» Пушкина (1820 г.): «Гляжу я печально на черную шаль…» Верстовский положил ее на музыку в 1823 году, и она, под названием кантаты, с огромным успехом исполнялась на московской сцене известным в то время певцом Булаховым в соответственной инсценировке: см. Соч. Пушкина, изд. Брокгауза-Ефрона, т. II, стр. 554—555.

** На слова Жуковского; исполнялась тем же Булаховым. Об кантатах Верстовского см. статьи в «Вести. Европы» 1824 г., янв. и февраль.