II—157

дает новую характеристику жене Николая Ивановича: Марья Ивановна представлена в ней совсем не той, что в сохранившемся в первоначальном виде четвертом действии. Она не протестует активно, не осуждает своего мужа, пытается объяснить и даже извинить его поступки, не согласные с ее взглядами, ею совершенно непонимаемые, желает мирно уладить несогласие без вызова к борьбе. То осуждение и отчасти презрение к Николаю Ивановичу, которое в четвертом действии сквозит в ее речах, в последней редакции 1-го действия вложено в известной мере в слова ее «глупой» сестры, которая в 4-м. д., т. е. по первоначальному замыслу, в противоположность ей держит себя по отношению к Николаю Ивановичу гораздо более умиротворенно, чем Марья Ивановна.

Итак, эту новую переработку, это редакционное наслоение, которое путем тщательного вычитывания в рукопись можно найти в ее помарках, мы считаем возможным отнести к 1900 г. В этом году, кроме приведенной записи 7 сентября, есть еще две записи о драме. В первой из них, 28 ноября, читаем: «Драму “Труп”• надо бросить. А если писать, то ту драму». С уверенностью можно сказать, что здесь говорится о драме «И свет во тьме светит».

В декабре того же года есть другая отметка, имеющая, конечно, непосредственную связь с той же драмой, — о драматических произведениях вообще: «Думал нынче о том, что главная неестественность драматических произведений есть то, что говорят все лица одинаково долго и их слушают. В действительности это не так: каждое лицо имеет возможность говорить и