II—62

ков целиком в пользу Русакова, и автора упрекали в желании унизить мир людей образованных пред людьми старого уклада. Этот взгляд торжествовал и позднее.

Особенно любопытно посмотреть, как разбирал тип Русакова Орест Миллер. Критик уравновешенный, склонный держаться строго научного метода, он во вступительном слове к своему очерку об Островском ставил задачею взять все ценное как от взглядов Добролюбова, так и от взглядов Аполлона Григорьева. Даже более того! — общее впечатление таково, что историку литературы представляется более значительным Добролюбов. Но добролюбовская характеристика Русакова — это та ошибка, которую Орест Миллер спешит отметить в самом начале, не дойдя хронологически до разбора «Не в свои сани не садись». Не гнет самодурных взглядов заставляет вспомнить Русаков, а о том, что «в темном царстве самодуров есть даже личности действительно добродушные, заражающиеся от среды исключительно только теориею, а на деле сводящиеся, можно сказать, на нет». «Дело в том, что во всякой среде очень много зависит от натуры человека», — роняет очень ценное замечание критик. И позднее он развивает этот взгляд, отвлекая и роман Дуни, и отношение отца к увлечению девушки от той среды, в которой совершилось событие. Вопреки Добролюбову Орест Миллер полагает, что увлечься человеком недостойным способна и девушка развитая, привыкшая к обществу. И тогда можно задать вопрос: «Как бы в таком случае поступил самый образованный и то же время самый гуманный отец? Не счел ли бы он своим долгом всячески предостеречь свою дочь