I—138

ствительности путем перечисления мелких фактов и подробностей потеряло всякий смысл, поскольку за мелочными фактами открылись «глубины и глубины глубин»*. Не кажется ли, что это целиком имеет в виду нашу художницу сцены? Для кого, как не для нее, никогда не имело смысла мелко-реалистическое? Кому, как не ей, при взгляде на преходящее открывались глубины и глубины глубин? Но послушаем, что говорит исследователь непосредственно за этим. «И вот отсюда стремление через синтез» «настроения, словами, за которыми угадывается бесконечное, передавать то, что невыразимо на языке человеческом».

Стремиться передать невыразимое — область исканий. И если Комиссаржевская шагнула в эту область, она вступала в ряды тех, кому предрешены редкие радости и неизбежные муки.

Вспомним еще раз, чему учит прошлое театра. Оно непреложно говорит о том, что успех на сцене полнозвучен лишь тогда, когда триумф артиста является отзвуком на ясные и определенные достижения драматурга. Успех Щепкина неразрывно сплетается с успехом Гоголя; Садовский неотделим от Островского; деятели Художественного Театра взяли знаменем образ Чайки, подчеркивая еще и еще раз, чем был для них ее творец. Гоголь, Островский, Чехов — все это этапы в развитии литературы. Но если Ибсен больше устремление, чем отгадка, то что сказать об остальных? Сколько раз их борьба с бытом в душе самого передового зрителя будила лишь грусть о старой литературе!

Вспомним из репертуара последней эпохи драму Пшибышевского «Вечная сказка»**. Пьеса толкует

* В. Жирмунский. «Немецкий романтизм и современная мистика» стран. 195.

** Исполнялась на сцене театра на Офицерской в сезоне 1906—07 г., в постановке В. Э. Мейерхольда и декорациях художника Денисова.•