I—72

еще не на высокой степени; она не поймет истинно-прекрасного в музыке; она скучает, если не слышит итальянских рулад и трелей или мейерберовского шума, грома и трезвона, с пальбой, пожарами, убийствами etc. Впрочем, автора вызывали и поднесли ему лавровый и золотой венки. Замечательно отношение к этой новой опере наших музыкальных и quasi-музыкальных рецензентов. Прежде всего начали лаять из своих конур рецензенты «Петербургского листка» и «Петербургской Газеты». В первой газетке некто А. В. (Александр Владимирский?) говорит сначала: «сбор в театре, по очень высоким ценам, был полный и доставил хорошую материальную помощь русскому хору, что и было единственною (курсив в подлиннике) заслугою нового музыкального произведения». Говоря затем, что поэзия Островского• «сильно изуродовалась в музыкальной фразировке», г. А. В. начинает перечислять те партии, которые, по его мнению, имеют некоторые музыкальные достоинства: «в прологе оригинален хор птиц; довольно мелодична ариетта Снегурочки “Из кусточка ракитова” и затем хор берендеев (масленица). В первом акте хороша песня Леля “Земляничка-ягодка” и недурен переход ее в веселую ариетту “Как по лесу лес шумит”. Во 2 акте можно остановиться на арии царя Берендея “Полна чудес могучая природа” и на двух хорах славленья царя да финальный хор. В 3 действии недурна песня Леля “Туча с громом сговаривалась”, и красивее того переход с медленного на живой темп: “В роще девицы все врозь разбежались”; в 4 действии довольно оригинальная по инструментовке интродукция». «Затем, кроме хора цветов и заключительного хора Яриле, восторгаться положительно нечем».

Таким образом критик нашел 12 достойных музыки номеров, из них два «оригинальных». После этого выходит, что он противоречит себе: насчитав столько хороших №№ в «Снегурочке»,