I—35

труда удерживается средний европейский человек, благодаря тем культурным навыкам, которые дают ему опору в поведении, сохраняющем строй современного общества.

Об этих двух полюсах русской души замечательно глубоко говорит Николай Бердяев в статье «О святости и честности»*: «Русский идеал — святость. Честность — западноевропейский идеал... Русский человек может быть отчаянным мошенником и преступником, но в глубине души он благоговеет перед святостью и ищет спасения у святых и их посредничества... Для русского человека так характерно это качание между святостью и свинством. Русскому человеку часто представляется, что если нельзя быть святым и подняться до сверхчеловеческой высоты, то лучше уж оставаться в свинском состоянии, то не так уж важно, быть ли мошенником или честным».

Образ Гришки, самый яркий в «Китеже», представляет художественную иллюстрацию к статье Бердяева. Гришка совершает ряд гнусностей: подкупленный «лучшими людьми», он во время въезда Февронии поносит ее, и ее кроткие ответы только вызывают в нем все возрастающую злобу; затем он предает свою родину и, наконец, уже без всякой необходимости сваливает свое предательство на Февронию. При этом в глубине души Гришка все время знает совершенно твердо, что он негодяй, и, как мы уже видели, сознание своей преступности сводит в конце концов его с ума. Но любопытно, что, сознавая свою низость, Гришка создает целую теорию в свое оправдание, и здесь появляется на сцене еще одна национально-русская черта — пьянство. Когда нищая братия укоряет Гришку за пьянство: «На земле не знать им (бражникам) радости, царства не видать небесного», — он отвечает: «Не видать,

* Сборник «Судьба России», 1918.