I—30

Музыка этого превращения построена на маршеобразном мотиве похоронного характера, к которому со все возрастающей силой присоединяется мотив перезвона колоколов. Подготовленный этой инструментальной музыкой зритель передается во власть новых зрительно-звуковых впечатлений, овладевающих им с силою гипнотического внушения. Два хора рыцарей в красных мантиях медленным, размеренным шагом двигаются по сцене, размещаясь по обе стороны Граля, Амфортаса и Титуреля в гробу, занимающих центр храма. Эти размеренные  движения и траурная маршеобразная музыка буквально овладевают всеми душевными способностями зрителя (тут огромную роль играет утомление — прием прямо гипнотизаторский), и в этот момент наступает сцена богоборчества Амфортаса и появление Парсифаля — высшая степень музыкального напряжения. И когда после такого потрясения нервов (после прикосновения копья Парсифаля к Амфортасу) слышишь вновь мистическую мелодию причастия, торжественный мотив Граля и величественные ходы мотива веры (к ним присоединяется спокойный мотив «чистого простеца»), то испытываешь такое чувство разрешившегося душевного напряжения, которое из области эстетической переходит в область реальных переживаний. Такое слияние эстетических и реальных душевных потрясений мы испытываем в религиозном экстазе, когда теряется сознание эмпирической действительности и исчезает чувственное восприятие реального мира в формах пространства и времени. В области искусства так может действовать на нас только музыка, и нельзя не преклониться перед гением Вагнера, какие бы возражения ни вызывало содержание текста «Парсифаля».

Переходя к «Китежу»•, мы попадаем в атмосферу, несравненно более близкую к духу Евангелия. Здесь все просто и ясно, движущие мотивы