19/20—354

В дали незапамятных времен, в седой, мшистой древности, которую трудно даже подчас мыслить, мы видим человека, нагого и некрасивого, с любопытством и необъяснимым восхищением рассматривающего свое тело, в восторге подпрыгивая, радуясь чему-то совершенному и неведомому... Он пляшет…

Пляшет незатейливо, односложно, сопровождая танец дикими, пьянящими криками.

Ребенок, увидев мать, силится встать и подпрыгивает в люльке. Не смейтесь над ним. Он танцует... Все душевные переживания, правда, примитивные, у первобытного человека выливаются в смешные, не всегда даже пластичные формы первичного танца.

Умер Человек, и близкие его мерной, тяжелой поступью сопровождают тело до места вечного успокоения. Там, на кургане, у костра, где сожжен труп, они поминают усопшего в песнях, перемешивая их с пляской, полной предчувствий, страха перед всесильной Смертью.

В звериных шкурах, дрожа от холода, греется первобытный человек у огня, впервые им разведенного. И тут же танцует пляску победы над Огнем, ставшим другом и рабом людей.

Наступает весна, полная дурманов и чарований, животная, хмельная весна. И, смешавшись с лесными обитателями, мужчины и женщины в неистовой вакханалии празднуют день ее прихода...

Проходят века... То, чего раньше даже не пытался постигнуть человек, уже введено в круг его обыкновенных знаний-аксиом... Растет цивилизация; создается и облагораживается культ Тела... Неузнаваемо изменились люди... Но посмотрите на них. Что это?

Они танцуют... Пляшут все, начиная от царей, кончая париями человечества.

«Танец в то время был божественной песней, одой радости или печали, гимном светлого или элегией грустного».

В священных рощах Эллады, справляя праздники многочисленных богов, пляшут девушки хороводами полуобнаженных девственно-чистых тел. «Дальше от земли», бессознательно, но определенно звучит их мысленное желание, и танец уносит их далеко, в область хореографической фантазии, где властвует лишь одна Импровизация настроения, подчиняясь только «perpetuum mobile» человечества — могучему внутреннему Ритму... Но чья-то рука бесстрастно спускает занавес над этой картиной счастливой земли, и, когда он снова поднимается, мы уж видим иное.

Закутанные в плотные ткани, подавив земные желания, движутся толпы народов попарно, рядами, далекие от прихотливых узоров и пластики танца. Люди кому-то повинуются, соединенные общей волей, но уничтоженные в их индивидуальных желаниях.