19/20—334

точки зрения, то ее нельзя не признать весьма замечательной, прекрасной и в своем роде даже совершенной.

Персонажи Метерлинка кажутся бледными и безличными, — и Дебюсси дал им лишь намеки, лишь зачатки характеризующих мотивов, которые не получают никакого развития, никакой разработки и только слегка варьируются. Да, Дебюсси как бы сознательно почти вовсе исключил из этой своей партитуры основной элемент музыки — тему-мелодию, — словно опасаясь, что яркая, смело-чеканная тема и пластически законченная мелодия покажутся здесь чем-то неуместно-конкретным, осязательным, оскорбительно-материальным… Он словно забыл, что кроме мелодий «Большой оперы» бывают и иные мелодии, что истинно-вдохновенная музыкальная тема всегда в высшей степени бесплотна и таинственна, но в то же время с непостижимой ясностью отражает Вечное...

И мы знаем, что впоследствии Дебюсси уже не боялся искать мелодию и умел находить ее в себе! А слушая «Пеллеаса и Мелисанду» и «гутируя» каждую отдельную сцену, почти каждую страницу партитуры в отдельности, — мы все же невольно вспоминаем сказанное Эдгаром По о фантазии, «бессильной осветить мысль»; эта скорбная фантазия «не может перебросить ни к чему возвышенному непобедимую печаль»...

Оркестровая музыка «Пеллеаса» есть цель гармонических образований, более или менее изысканных и пряных, — то сгущающих, то разрежающих атмосферу, — в связи с колоритной, поистине чудесной игрой инструментальных звучностей. Сильно преобладают звучности заглушенные, погашенные, вуалированные, — более повышенная динамика появляется только моментами, чтобы тотчас же робко погрузиться в pianissimo. Точно так же сдержано и движение,— почти сплошь медленное, осторожное, лишенное