17/18—276

Что нравилось справа, то отрицалось слева; одна сторона аплодировала, другая свистала. Пиччини, трепетавший за своего «Роланда», был награжден шумным успехом.• Однако фортуна вскоре решительно склонилась в сторону Глука: его «Ифигения в Тавриде» (1779)• была величайшим торжеством 65-тилетнего автора, заставившим приумолкнуть пиччинистов.

Эта возбужденная, страстная борьба театральных партий, захватившая весь город, говорит о необыкновенно нервном, впечатлительном настроении тогдашнего парижского общества и очень симптоматична, — если вспомнить, что она происходила накануне великой революции.

Конечно, в наши дни состязание глукистов с пиччинистами представляет только исторический интерес: Пиччини давно основательно забыт, по крайней мере театрами, тогда как оперы Глука и в XX веке еще очень многое говорят человеческому уму и сердцу. Но былой антагонизм этот между поборниками драматической правды и любителями виртуозности an und für sich имеет и символическое значение, — как непрестанная борьба истинных вековечных начал искусства с модными, преходящими увлечениями, которые всячески пытаются исказить эти начала и задержать их поступательное развитие...

После второй «Ифигении» Глук написал еще оперу «Эхо и Нарцисс»; в этом произведении уже заметно дает себя знать преклонный возраст композитора. Либретто «Данаид», заказанных ему Большой оперой, он передал своему ученику и другу Сальери, который этой вещью удачно дебютировал на оперном поприще.

Завершив свою миссию в Париже, Глук простился с ним и снова поселился в Вене (1780) — на этот раз уже безвыездно до конца дней своих. Здесь он владел недвижимостями — городским домом-особняком, где проводил зимы, и прекрасной дачей в Пертхольсдорфе, служившей ему летней резиденцией. Достиг-