17/18—269

только носить античную внешность, но и дышать подлинным духом древности, духом Эллады.

Композитору исполнилось уже 48 лет, когда в его творчестве настал великий поворотный момент: в 1762 он написал на текст Кальсабиджи оперу-трагедию «Орфей и Эвридика», — первый свой шедевр, старейшую из музыкальных драм, поныне держащихся в европейском репертуаре. Изо всех многочисленных оперных Орфеев — Орфей Глука прославился наиболее и оказался самым долговечным. Он является одно временно конечным этапом развития старой итальянской оперы и отправной точкой нового периода драматической музыки. Отдельные номера «Орфея» могут быть названы настоящими итальянскими кантиленами, — партитура богата ими, и от них веет такой обаятельной мягкостью с оттенками проникновенной грусти и нежной меланхолии, — такой чарующей свежестью, какой Глук уже не расточал так щедро в своих дальнейших произведениях. Вместе с тем общая трактовка сцен Орфея исполнена подлинного драматизма; совершенно по-новому, с дотоле небывалой в опере значительностью использованы здесь оркестр и хоры.

5 октября 1762 года в Вене состоялось первое представление «Орфея и Эвридики»• в присутствии императрицы Марии-Терезии и всего двора. Успех оперы-трагедии был блестящий. Публика, на первых спектаклях несколько ошеломленная неслыханной простотой музыкально-драматического языка, вскоре пристрастилась к восхитительной новинке: все предрассудки были быстро побеждены. Наконец-то исчезли из театра бесконечное и бестолковое дефиле арий с их неизбежными da capo и бессодержательный «сухой речитатив» с аккомпанементом клавесина, наконец-то можно было отдохнуть от пустых, пошлых любовных сцен, банально и мертвенно расцвеченных ходульным витийством! Взамен того зрителям и слушателям было предложено захватывающее драмати-