15/16—228

чисто внешнего подражания Вагнеру: своими лейтмотивами Римский-Корсаков пользуется в данном случае совсем по-своему, и эти музыкальные зерна, положенные в основу партитуры, своеобразно развивает в более или менее законченные характерные номера. При этом даже самого себя композитор здесь почти не повторяет: все звучит ново, необыденно, оригинально. Новизна сказывается не только в причудливых мелодических изгибах (интервалах), но и — главным образом — в гармонических образованиях, которые сплошь и рядом поражают своей смелостью, даже «рискованностью», — и, однако, музыкальная закономерность нигде не нарушена. Словом, на каждом шагу сказывается опять-таки рука замечательного мастера. Правда, все это, если хотите, несколько холодно, «кабинетно»; тем не менее остроумно-рафинированная музыка «Кащея» приковывает к себе неослабное внимание любителя и действительно кажется ему какой-то звуковой ворожбой искуснейшего колдуна. А так как здесь это именно и требуется, то партитуру «Кащея» следует тоже отнести к наиболее счастливым вдохновениям Римского-Корсакова.

Виктор Коломийцов.